Московская высшая школа социальных и экономических наук

Вайзер Татьяна (Российский Государственный Гуманитарный Университет)

Секция: Политические нарративы в дискурсном пространстве современной России.

Вперед в прошлое или назад в будущее: травма как зона признания и умолчания в проекте построения национально-державного государства современной России.

Основная задача моего доклада - показать каким образом обращение российского политического дискурса к прошлому советской и европейской истории ХХ в. служит проектированию будущего России, которое можно было бы обозначить как будущее-без-прошлого. Мне хотелось бы рассмотреть, как травматический опыт прошлого (в данном случае, Шоа, ГУЛАГ, жертвы Второй Мировой войны и подобные им массовые катастрофы ХХ в.) оказывается включен в официальную политическую риторику современной России, но таким образом, что способ говорения о нем не препятствует построению в России новой идеологии державно националистического государства, следствием которой этот опыт исторически оказывался.
Для этого мне понадобится выделить два способа обращения к травматическому прошлому, свойственных современному политическому дискурсу и «практикующей» его историографии. Один из них нацелен на этическое осмысление прошлого, проблематизацию стоящих за ним этических вопросов и способов их решения. Другой - на предельную мифологизацию и героизацию этого прошлого (чаще всего с четким выделением жертвы, Врага-агрессора и героя-победителя) с целью построения на его основе будущего. В первом случае травматический опыт прошлого рассматривается как разрыв, смещение в конвенциональных представлениях той или иной социокультурной эпохи. Он побуждает к этической необходимости трансформировать политический и исторический дискурс, к разлому и фрагментации его непроблематичной целостности и устойчивой конвенциональности. Так, в частности, произошло с политическим, философским и историографическим нарративами европейской культуры "после Освенцима", для которой опыт Шоа и национал-социализма вышел далеко за пределы национальной трагедии и оказался поводом к переопределению многих этических, гносеологических, эпистемологических норм, к созданию новых гражданских императивов. Второй тип обращения к прошлому предполагает модельное построение "нового будущего", для которого прошлое не является ни самоценным в качестве объекта исследования, ни труднопреодолимым в качестве осознанного этического барьера, а призвано служить лишь идейной и идеологической опорой для создания новой государственности. Так, в частности, произошло в постсоветской России, для которой – как на уровне политического и историографического неопатриотического дискурса, так и для массового сознания в целом – опыт Шоа и сталинских репрессий не становится сегодня "своим", актуальным в качестве культурной проблемы или в качестве повода к критической саморефлексии, а оказывается, скорее, «навсегда ушедшим в прошлое» прошлым, общим местом статистически-номинального разговора о жертвах и народе-поработителе или же белым пятном отсутствия памяти об этом опыте в массовом сознании.
В докладе предполагается проанализировать техники построения постсоветского политического дискурса, которые воспроизводят советские («народ-победитель», «народ-освободитель», «национальная гордость», «мощь нации» и т.д.) и дореволюционные державно монархические («слава предков», «величие отечества», «многострадальный русский народ», «спасение русского народа», «великая Русская Россия» и т.д.) ментальные конструкции, риторику религиозно-мессианской онтологической традиции русской мысли («вселенская миссия России», «загадочная русская душа» и т. д.), вытесняя при этом возможность говорить о травматическом прошлом как о препятствии на пути возведения новых глобальных идеологий державно националистического государства. Как представляется, основу подобного дискурса составляет аксиоматика единого, монолитного Целого, сконцентрированного вокруг той или иной абсолютизированной и возведенной в статус всеобщего метафизической Идеи, которая начинает организовывать социальную жизнь, принадлежа к качественно иному внесоциальному порядку. Подобная структура обеспечивает гладкость, системную завершенность и непротиворечивость политического нарратива и не предполагает возможность вписать в него внеконвенциональные сдвиги, лакуны осмысления и нарративные разрывы в трансляции травматического опыта. Иное (которым может стать как свидетель и носитель негероического опыта травмы, так и идейный оппонент) здесь воспринимается как изначально инородное, чужое, чуждое.
Для сравнения может быть предложен проект построения в послевоенной Европе демократического общества Ю. Хабермаса, в котором консолидация общества как целостности осуществляется на принципиально иных основаниях: на этической проблематизации опыта травмы Второй Мировой войны как проблемы Другого; на отказе от недискурсивности объединяющей метафизической идеи, от статичности и исключающей голос Другого “непротиворечивости” монологичного политического дискурса.
Материалом к выступлению должны послужить программные политические высказывания, апеллирующие к травматическому прошлому России и Европы как к уже освоенному и не нуждающемуся в дальнейшей аналитической проблематизации пространству и ориентированные на построение в России новой державно монархической националистической государственности посредством переписывания и реконструкции российской истории как истории позитивной, героической, политически однозначной.